Чудовище во мне - Марго Эрванд

можно было сказать, что поисками этих вещей заниматься никто бы не стал. Если бы… шахматные фигуры случайно не вспылили на закрытом аукционе, который последние несколько дней мониторил Кевин в поисках Эй Джея, того самого, которого вскользь упомянула Гвен. К тому моменту Кевину уже удалось узнать, что под этим прозвищем в определенных кругах известен двадцатипятилетний Энтони Джонатан Пейн, парень с внушительным списком правонарушений, стартующих еще на заре его пубертатного периода. Однако, несмотря на богатую криминальную биографию, последние восемь месяцев парня точно подменили. Он залег на дно и больше не привлекался ни за торговлю наркотиками, ни за разбои и грабежи. Такая резкая перемена в поведении совпала с опекунством над сводным десятилетним братом, которое Эй Джей неожиданно взвалил на свои плечи.

Опираясь на эти факты и отталкиваясь от торгов на закрытом аукционе, я начала строить мыслимые и немыслимые предположения. И о чудо! Мне удалось нащупать единственно возможную ниточку, связывающую не только Гвен и Эй Джея, но и Коллина Морриса. Дело встало за малым – расставить шахматные фигуры на доске так, чтобы противник не заметил приближающийся гамбит.

Находясь в маленькой каморке, скрытой за фальшивым зеркалом, я вижу, как в комнату для допросов входят двое мужчин. Один из них Кевин, а вот второго я вижу впервые. Пружинистой походкой, виляя из стороны в сторону, он проходит к столу, осматривается, на долю секунды задерживая свой взгляд на зеркале. Уверена, он не впервые находится здесь, а потому в эту самую минуту, скорее всего, пытается понять, скрывается ли кто-то за стенкой, и если да, то кто это может быть? Длинные русые волосы жидким прядями обрамляют его лицо, делая и без того острые черты еще более угловатыми и резкими. Меленькие впалые глаза, крючковатый нос, тонкие губы, вытянутый подбородок. Когда я думала о человеке, способном вселить страх в Гвен Моррис, мое воображение рисовало кого-то более брутального и властного, и все же нет никаких сомнений: второй мужчина в допросной и есть тот самый Эй Джей.

Я подхожу вплотную к стеклу, крепко сжимая в руках маленький микрофон.

«Если ты что-то заметишь, сразу дай мне знать», – вспоминаю напутственные слова Кевина, в то время как в комнате для допросов звучит первый вопрос:

– Месяц назад на закрытом виртуальном аукционе вы выставили лот пятьдесят шесть: антикварные шахматные фигуры, выполненные из драгоценных металлов, все верно?

– А черт его знает, я не разбираюсь в этом, – пожимая плечами, отвечает Эй Джей, начиная ковыряться в зубах, непонятно откуда взявшейся зубочисткой. – Они у бабули моей давно, вот я и решил, что должны стоить дорого.

– То есть вы утверждаете, что взяли этот комплект фигур у своей бабули? – спрашивает Кевин, выкладывая на стол несколько фотографий. С моего ракурса видно только ту, на которой изображен сверкающий золотой ферзь.

– Ну как своей, я ведь сирота… но она была мне близка. Очень близка.

– Отлично, раз так, полагаю, вам не составит большого труда опознать эту бабулю. – Поверх шахматных фигур Кевин выкладывает фото пожилой дамы в очках. – Это она?

Щелкая языком и перекидывая зубочистку на другую сторону, Эй Джей нехотя придвигается к столу, мельком вглядываясь в снимок. Ни одного сигнала узнавания, лицо – все та же надменная маска.

– Он ее не знает, – говорю я в микрофон, мгновенно замечая, как Кевин коротко кивает.

– Это она? – повторяет он свой вопрос.

– Да, кто же еще. Она самая, моя бабуля… Давно ее не видел просто, надо бы зайти проведать.

– Адрес-то не забыл?

– На память не жалуюсь, – говорит Эй Джей, снова откидываясь на спинку своего стула.

– Прекрасно, тогда, наверное, ты в курсе, что твоя бабуля уже три недели как покоится с миром на «Вудлоне»11.

– Ох, вот это удар. Она была такой милой. Как жаль. Я буду скучать, – лицемерно говорит он, убирая прядь сальных волос за ухо.

– А как насчет того, что бабуля твоя умерла от удара тупым предметом по голове? Что ты на это скажешь?

– Э, ты чего? – возбуждается Эй Джей, тараща глаза. Зубочистка, которую он все это время так виртуозно тасовал из одной стороны в другую, небрежно выпадает изо рта. – Я-то тут при чем? Мокруху ты мне не пришьешь.

История с убийством пожилой дамы придумана от начала и до конца, а потому Кевин, не обращая на него внимания, хладнокровно выкладывает на стол еще один снимок. Та же старушка, только уже с огромной расщелиной в виске. Эй Джей даже не смотрит на фотографию, все его внимание, как никогда прежде, сфокусировано на Кевине.

– Я тут не при делах! Зачем мне убивать?

– Вот ты мне и скажи: зачем?

– Не трогал я ее! Я таким не занимаюсь! Это не ко мне, – как заведенный, повторяет Эй Джей, мотая головой.

– Спроси про антиквариат, верни его к нашей теме, – напутствую я Кевина.

– Может быть, она не хотела отдавать тебе эти шахматные фигуры?

– Эй, нет. Не было такого. Ты чего это? Говорю тебе, я тут ни при чем! Я ее даже не видел!

– Что значит не видел? Ты украл эти вещи?

– Нет… не так все было… ты чего все так гребешь? Я не трогал старуху!

– Так она старуха или твоя бабуля?

– Ты путаешь меня… что это за хрень такая? – Эй Джей еле сидит на месте, едва заметно подпрыгивая каждый раз, когда Кевин задает ему новый неудобный вопрос. – Я ее не трогал! Это какая-то постанова? Ты мне мокруху не пришьешь!

– Я просто хочу разобраться в том, что случилось, вот и все. Давай попробуем сделать иначе. Расскажи, когда и при каких обстоятельствах эти фигуры оказались у тебя, и мы закроем эту тему. Я здесь не для того, чтобы найти козла отпущения, если это сделал не ты, мне все равно, украл ты эти вещи или нет. Я не занимаюсь грабежами. Договорились? – Кевин мастерски играет в хорошего копа.

– Чего ты от меня хочешь? Что я должен сказать?

– Правду.

– Я уже сказал, я ее не трогал. Я ее даже не знал!

– А я думал, она твоя бабуля.

– А я думал, ты Санта-Клаус, и что из этого?

– Тогда у меня для тебя плохие новости: если ты не поможешь мне, я не смогу помочь тебе! Есть свидетель, который утверждает, будто видел тебя в ту трагичную для миссис Кормак ночь. Да, твою бабулю звали Дороти Кормак. И боюсь, тут угольком под елкой не обойдешься.

– Какой еще свидетель? Меня там не было! Кто меня видел? – Эй Джей не выдерживает давления, вскакивая со своего стула. Зачесывая волосы растопыренными пальцами, он расхаживает из стороны в сторону.

– Ты же знаешь, как это бывает. У меня есть свидетель. Это надежный человек, у которого за всю жизнь не было даже штрафа за превышение скорости или парковку в неположенном месте. И вот этот кристально чистый человек указывает на тебя. Как думаешь, кому поверят?

– Чего тебе от меня надо? Чего ты ко мне прицепился? Я не трогал эту старуху! Я вообще никого не трогал! Да, я не чист, и что из этого? Я не конченый… я никого не убивал! У меня братишка на руках… я не могу сесть. Не могу…

– Сделай ему предложение, он чувствует себя загнанным в угол, ему нужно показать выход, – предлагаю я Кевину, не спуская глаз с лица Эй Джея, искаженного маской отчаяния. От всего происходящего я испытываю возбуждение, как шахматист, загнавший противника в цугцванг.

– Тогда сядь за стол и ответь на пару вопросов, и, если меня устроят твои ответы, я, возможно, сделаю вид, будто этого разговора не было.

– Э-э, что значит сделаю вид? Ты же сказал, что грабежами не занимаешься?

– Сядь, и мы поговорим.

Эй Джей совершает свой последний марш между стенкой и фальш-зеркалом, за которым стою я, после